— Случилось это в самом конце 60‑х годов, и было мне в ту пору всего тридцать три года, — начал свой рассказ геолог, чья голова была сплошь седой. — Наш небольшой отряд базировался тогда на Таймыре в районе горного массива Тулай-Киряка-Тас, а я был в нем начальником.
Глубокой осенью, уже по снегу, закончили мы свои полевые работы, и вертолет прилетел за нами из Хатанги четко в оговоренный срок. Грузоподъемность Ми-4 имеет пустяковую, а я по своей тогдашней неопытности переусердствовал с образцами, которые, разумеется, все у нас уже были оформлены, расфасованы и упакованы. Словом, не проходили мы по загрузке, и поделать с этим тут ничего было нельзя. Как ни уговаривал я командира забрать всех нас одним рейсом, ничего не получилось.
Но, честно говоря, не очень‑то я тогда и настаивал: понимал, что командир прав. Лететь приходилось в горах. А это всегда опасно. Короче говоря, оставил я себе двухместную палатку, меховой спальный мешок, примус с бензином, кой-чего из провизии, а весь мой отряд вместе с образцами и снаряжением отправил в Хатангу. Конечно, мы могли бы оставить вместо меня часть образцов, с тем чтобы потом за ними вернуться, но уж больно велика была вероятность, что там бы они и сгинули.
А человека в тундре не бросят. Кроме того, командир вертолета твердо пообещал, что сразу после разгрузки в Хатанге он за мной вернется. Вторым рейсом.
Но он не вернулся: до суточной санитарной нормы летчикам не хватило всего каких‑то полчаса, однако диспетчер уперся и перенес наш второй рейс на следующий день.
А потом пал густой туман и случилась такая низкая облачность, что тучи буквально легли на вершины гор. Ни о каком полете в таких условиях, конечно же, не могло быть и речи.
Делать нечего: сидим, ждем. Вообще‑то поначалу я не очень и расстроился: ничего, думаю, хотя бы как следует отосплюсь и отъемся. Сезон‑то у нас был довольно трудным. Но тут произошло нечто неожиданное: ближе к вечеру следующего дня мой лагерь осадила стая полярных волков.
Волк животное чуткое и осторожное. Сколько раз там же, на Тулай-Киряка-Тас, я боковым зрением видел: мелькнет вдруг что‑то огромное, серое, бесшумное. Оглянусь вокруг — ничего и никого. Подойду немного ближе, смотрю: глубокий волчий след на мокрой, болотистой почве.
Места эти самые волчьи. Мы в маршрутах много раз находили недоеденную волками добычу, но самих волков раньше не видели никогда. И вот они пожаловали целой стаей. Причем и не думали прятаться.
А у меня с собой из оружия только пистолет марки «Наган» с барабаном, вроде тех, что показывают в кинофильмах про чекистов. И к нему всего одна обойма на семь патронов. Это оружие я себе так, для проформы, оставил — кого мне здесь, вдали от побережья, бояться?
Да и пистолет, доложу я вам, ребята, оружие совершенно никчемное. Им только слабонервных пугать, а если и стрелять на поражение, то только в упор, метров с двух-трех, не больше.
Сказать честно, этот волчий визит мне очень не понравился, но поначалу я не придал ему большого значения. Вылез я из палатки и что есть мочи свистнул в три пальца: дескать, пошли отсюда вон, звери!
Смотрю, а волки никуда уходить не собираются: как сидели, так и сидят, смотрят на меня в упор своими желтыми глазами, а одна зверюга так еще и нагло облизывается.
Выхватил я тогда пистолет и дважды выстрелил в воздух. Это был, как выяснилось впоследствии, глупейший поступок с моей стороны: ведь я ни за что ни про что истратил два патрона.